Пятое декабря. Сегодня выпал первый снег. Я проснулся лишь к трём часам, совершенно не желая окунаться в реальность. Я не привык есть трижды в сутки, как все нормальные люди, поэтому обошёлся без завтрака. Мой путь лежал к широкому подоконнику, на котором было удобнее всего наблюдать за пушистыми хлопьями. Они падали неспешно, кружась в хороводах и слегка поблёскивая на солнце. Земля уже покрылась снежным одеялом, скрыв последние участки с растительностью. Дети радостно играли в снежки, оставляя всюду следы своих сапог.
А у меня по-прежнему встаёт ком в горле при виде снега. Холодная красота навеки заморозила сердце тяжёлыми воспоминаниями. Оно бьётся, напрасно пытаясь пробить ледяную корку, слабея с каждым ударом. Но оно не сдаётся. Я положил руку на грудь, слегка удивившись такому быстрому дроблёному такту. Пальцы дрогнули, сжав ткань рубашки.
Зимой солнце садилось рано. Через час оно уже начало скрываться за горизонтом, окрашивая облака в ярко-алый цвет. Снежинки падали всё реже.
Скрипнула дверь. Я машинально поднялся и прошёл в прихожую. Румяная с мороза Эля улыбалась во весь рот, да так заразительно, что у меня слегка дрогнули уголки губ. Как всегда, аккуратно поставив сапоги на полочку, она принялась расстёгивать куртку. У Эли слишком часто заедали замки, поэтому я в детстве часто подскакивал к ней, стараясь опередить Макса, насильно расстёгивая верхнюю одежду. Своеобразный ритуал, который повторялся каждую зиму. Но теперь я так не делал. Я стал более серьёзен.
Но обнять её я могу себе позволить. Раньше мы обнимались только тогда, когда было холодно: если долго работали на улице или если поздно включали отопление. Но я терпеть не мог обнимать кого-то, хотя всегда завидовал Максу, который так легко завладевал вниманием подруги. А Эля никогда не стеснялась проявлять чувства. Она привыкла ко мне изменившемуся и, как ни в чём не бывало, встречает мой угрюмый взгляд улыбкой. Разве можно устоять перед таким обаянием?
- Дистрофик хренов. Скоро рёбрами меня пронзишь, - провозгласила Эля, ткнув меня пальцами в живот. И рванула на кухню, поставив на стол два пакета с покупками.
Я, наверное… ждал тебя.
А у меня по-прежнему встаёт ком в горле при виде снега. Холодная красота навеки заморозила сердце тяжёлыми воспоминаниями. Оно бьётся, напрасно пытаясь пробить ледяную корку, слабея с каждым ударом. Но оно не сдаётся. Я положил руку на грудь, слегка удивившись такому быстрому дроблёному такту. Пальцы дрогнули, сжав ткань рубашки.
Зимой солнце садилось рано. Через час оно уже начало скрываться за горизонтом, окрашивая облака в ярко-алый цвет. Снежинки падали всё реже.
Скрипнула дверь. Я машинально поднялся и прошёл в прихожую. Румяная с мороза Эля улыбалась во весь рот, да так заразительно, что у меня слегка дрогнули уголки губ. Как всегда, аккуратно поставив сапоги на полочку, она принялась расстёгивать куртку. У Эли слишком часто заедали замки, поэтому я в детстве часто подскакивал к ней, стараясь опередить Макса, насильно расстёгивая верхнюю одежду. Своеобразный ритуал, который повторялся каждую зиму. Но теперь я так не делал. Я стал более серьёзен.
Но обнять её я могу себе позволить. Раньше мы обнимались только тогда, когда было холодно: если долго работали на улице или если поздно включали отопление. Но я терпеть не мог обнимать кого-то, хотя всегда завидовал Максу, который так легко завладевал вниманием подруги. А Эля никогда не стеснялась проявлять чувства. Она привыкла ко мне изменившемуся и, как ни в чём не бывало, встречает мой угрюмый взгляд улыбкой. Разве можно устоять перед таким обаянием?
- Дистрофик хренов. Скоро рёбрами меня пронзишь, - провозгласила Эля, ткнув меня пальцами в живот. И рванула на кухню, поставив на стол два пакета с покупками.
Я, наверное… ждал тебя.
